Новаторство и уникальность этого сборника в том, что он обширно представляет такое явление, как русский самиздат. А название соотносится с известным стихотворением Олега Григорьева «Стоит гранитный пьедестал...». Мы связались с автором антологии – известным поэтом, переводчиком, знатоком и популяризатором русской литературы в Польше Ежи Чехом.
Ежи Чех - польский поэт, переводчик, автор антологии "Я взобрался на пьедестал"
Источник: kulturalna.warszawa.pl
Ирина Завиша: В авторском предисловии Вы объясняете польскому читателю специфику и значение самиздата в истории русской литературы. Но, возможно, нашим слушателям было бы интересно узнать, в чем, по-Вашему, отличие польской неофициальной литературы от самиздата?
Ежи Чех: «Признаюсь, что меня одолевают сомнения насчет того, можно ли этот сборник назвать антологией самиздата. Такаяя антология включала бы несколько десятков имен, а есть лишь 16. Среди них авторы, которых я назвал бы, скорее, поэтами перестройки, например, Владимир Друк или Игорь Иртеньев. Поэтому я принял бы такое определение этого сборника как «моя, некоторым образом, личная антология выбранных мною поэтов». Но действительно, в большинстве своем – это поэты самиздата. Мое объяснение различия между самиздатом и польской неофициальной литературой может быть таким: польская неофициальная литература была явлением политическим, родившимся в 70-е годы и связанным с цензурными запретами на определенные вещи, которые не нравились властям. При этом вопрос абсолютно не касался художественных аспектов. Поскольку оттепель в Польше началась немного позже, чем в Советском Союзе, и авторы были свободнее в выборе художественного высказывания. А в СССР у властей были претензии также к форме. И поэты, у которых в Польше не было бы никаких проблем с публикацией своих стихов, должны были пользоваться самиздатом, пресловутыми четырьмя копиями на машинке «Эрика».
Ирина Завиша: Какова предистория или истоки создания сборника?
Ежи Чех: «Сразу отмечу, что мой взгляд весьма специфический. Охотнее я выбирал тех поэтов, которые пользовались приёмом гротеска. Так сложилось, что во второй половине 80-х, читая много русской прессы и видел, что там происходят очень важные, и наверное, уже неотвратимые процессы. Но меня удивило то, чего я не ожидал. Мне казалось, что начнется «вытягивание» всего ранее запретного, и авторы, в том числе поэты будут писать только о лагерях и Сталине. Тем временем поэзия была совершенной иной. Не могу сказать, что она была какой-то особенно веселой, но в ней пробладал тон насмешки, иронии, игры. Если поэзия и обращалась к прошлому, то не столько к «Реквиему» Ахматовой, сколько к обэриутам. И я осознал, что свобода не обязательно бывает политической, но и художественной. Высказывание о вещах иных, чем политика, стало для меня открытием нового аспекта свободы. Я сам активно участвовал в политике, в 80-е годы печатался подпольно, и это новое меня очень привлекло. Я сохранил ему верность, и этот сборник увенчал мою 25-летнюю работ».
Ирина Завиша: А в чем заключался Ваш главный критерий выбора?
Ежи Чех: «Не скрою, что для меня этот сборник - также выражение полемики с тем, что происходит в польской поэзии. Я сознательно дал ему подзаголовок «Новая русская поэзия», так как это было новое слово в русской поэзии. Для меня оно началось примерно в 50-е годы с оттепели. Предыдущая антология, очень обширная, двухтомная, изданная в Польше в начале 70-х годов называлась «Антология современной русской поэзии». И теперь вопрос: когда эта «современность» началась? Авторы - Виктор Ворошильский, Витольд Добмровский, Анджей Мандальян эту «современность» считали от Владимира Соловьёва, то есть с начала модернизма. А заканчивалась она – и тогда это было событие! – Геннадием Айги и Иосифом Бродским. Тому, что я начал временные рамки с 50-х годов, удивляются польские журналисты, считая, что «новое» - это лишь последние годы. По моему мнению, те поэты, которых я представил: Сапгир, Уфлянд, Иртеньев, Друк, Пригов, Григорьев, Кибиров – это новое для польского читателя, это тона, которых не найти в польской поэзии».
Ирина Завиша: Один из авторов, вошедших в Вашу антологию – Александр Макаров-Кротков – посвятил Вам стиховорение. Можно его услышать, как оно звучит в Вашем исполнении?
Стихотворение на русском и польском языках слушайте в аудиофайле